С чувствами по жизни
Стихи о любви разлука
Влюбится это…
Влюбится это не прыгать на шею, не кричать о любви. Влюбится – это идти по одной дороге, к одной цели, все крепче держась за руки.
Твои движенья гибкие…
(из ‘Импровизаций странствующего романтика’)
Твои движенья гибкие,
Твои кошачьи ласки,
То гневом, то улыбкою
Сверкающие глазки…
То лень в тебе небрежная,
То — прыг! поди лови!
И дышит речь мятежная
Всей жаждою любви.
Тревожная загадочность
И ледяная чинность,
То страсти лихорадочность,
То детская невинность,
То мягкий и ласкающий
Взгляд бархатный очей,
То холод ужасающий
Язвительных речей.
Любить тебя — мученье,
А не любить — так вдвое…
Капризное творение,
Я полон весь тобою,
Мятежная и страшная —
Морская ты волна,
Но ты, моя желанная,
Ты киской создана.
И пусть под нежной лапкою
Кошачьи когти скрыты —
А все ж тебя в охапку я
Схватил бы, хоть пищи ты…
Что хочешь, делай ты со мной,
Царапай лапкой больно,
У ног твоих я твой, я твой —
Ты киска — и довольно.
Готов я все мучения
Терпеть как в стары годы,
От гибкого творения
Из кошачьей породы.
Пусть вечно когти разгляжу,
Лишь подойду я близко.
Я по тебе с ума схожу,
Прелестный друг мой — киска!
Поздно в любви никогда не бывает
Поздно в любви никогда не бывает,
Пусть нас покрасила в «бленд» седина,
Только любовь нас не отпускает —
Ты до сих пор мной любима одна.
Поздно в любви никогда не бывает:
В годы преклонные ждём мы любви,
Только она нас всех вдохновляет,
И вновь расправляем мы крылья свои.
Хочу тебя всегда безумно
Хочу тебя всегда безумно,
И на работе и в гостях.
Пусть поступаю неразумно
В тобой расставленных сетях.
Мне снится только твое тело,
И наш с тобой безумный секс.
Реализуем сон мы в дело,
И повторим мечты процесс.
Безумству страсти предаваясь
Мы позабудем обо всем,
И лучшее сберечь стараясь
Останемся с тобой вдвоем.
Первую любовь можно забыть только на том свете
Первую любовь можно забыть только на том свете
Смотрю на тебя — и рисую картину
Смотрю на тебя — и рисую картину:
С тобою одни мы в какой-то квартире,
Я глажу твою оголенную спину,
И взгляд не могу отвести.
Какой же я, все-таки, видно, скотина,
И плачет, наверно, по мне гильотина,
Тебя, как паук, затянул в паутину,
И плоть моя просит любви.
И кто ж тебя выдумал, милую, стройную,
Такую желанную женщину, знойную,
Хоть, может, я вовсе тебя не достойный,
Упал бы в твою глубину!
Откройся навстречу объятьям немыслимым,
Хочу тебя, милая, просто убийственно,
Ты так хороша и так страшно таинственна
Сегодня в твоем я плену!
Забудь меня – мой смех, мою улыбку
Забудь меня – мой смех, мою улыбку,
И не пытайся встретиться глазами.
Быть может, совершаю я ошибку,
Но не живут уж чувства между нами…
Прости, что ухожу тебя быстрее,
Что наш разрыв перенесу я легче,
Поверь, тебя я искренне жалею,
Но жалость – не любовь. А время лечит.
Твои глаза, любимая, как звезды
Твои глаза, любимая, как звезды,
Что светят и указывают путь,
Которым я иду, пока не поздно,
Чтоб как котенок рядышком вздремнуть,
О, не тревожь меня укорой справедливой!
О, не тревожь меня укорой справедливой!
Поверь, из нас из двух завидней часть твоя:
Ты любишь искренно и пламенно, а я —
Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.
И, жалкий чародей, перед волшебным миром,
Мной созданным самим, без веры я стою —
И самого себя, краснея, сознаю
Живой души твоей безжизненным кумиром.
Письмо к женщине
Вы помните,
Вы все, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел —
Катиться дальше, вниз.
Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму —
Куда несет нас рок событий.
Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состоянье.
Земля — корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.
Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.
Тогда и я
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.
Тот трюм был —
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.
Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.
Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий…
. . . . . . . . . . . . . . .
Теперь года прошли,
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!
Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был
И что со мною сталось!
Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.
Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.
Простите мне…
Я знаю: вы не та —
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.