Кто в этом мире – ты?

Сокральность мира есть — фундамент знанья!
И восковУю сущность бытия
Сжигают верой божьего сиянья,
Чтоб стать огнём во тьме забытия.

Любовь от Бога Сущего – прозренье,
Даровано «слепым» – увидеть путь,
Лик Святости глядит свечой знаменья:
Кто в этом мире – ТЫ, не позабудь!

Учись как Бог, себя и всех прощать:
Прощенье заполняет дух любовью,
Искуплены мы все святою кровью.
Учись плоды Любви в срок возвращать
от древа Жизни…
Научись прощать…

Я люблю тебя даже тогда

Я люблю тебя даже тогда, когда ты материшься. Когда куришь одну за другой. Когда ты в нетрезвом состоянии. Когда злишься из-за пустяков. Когда истеришь. Люблю

Любовь не была бы настолько прекрасна

Любовь не была бы настолько прекрасна,
Коль нам не давала благую возможность
Отдаться сполна поглощающей страсти,
Отбросив стеснения скромную ложность!

Друг друга любить в бесконечном экстазе,
Даря наслажденье, и боль, и оргазмы,
Сливаясь как ноты в классическом джазе
И повинуясь секретным соблазнам!

С тобою расставаясь хоть на час…

С тобою расставаясь хоть на час,
Впадаю в состояние безумия…
Душе – необходимость – не указ,
И тело, как спелёнутая мумия…

А действий неосмысленный поток
Стремится прочь – из русла допустимого.
И не уложишь в рамки чётких строк
Весь амок ожидания любимого…

Ради шутки

Три розы резко брошены на снег
Пощечина – невольное признанье
«Оставьте кавалера на ночлег»
Камзол распахнут, взмылено сознанье

За страстью крылась сладостная ложь
Скольженье с плеч изящной лисьей шубки
И в тот же миг: «Ты шлюха, эх… ну, что ж…
Не злись, Ma shere, все это ради шутки»

Три розы резко брошены на снег
Пощечина – невольное признанье
«Не пригласите даму на ночлег?»
Камзол распахнут, взмылено сознанье

Стук каблуков — волнующий обман
Благоуханье нежной белой кожи
Сорвался с места черный доберман
Оскал у горла, страх пронзил до дрожи

Bновь обрести любовь

Иногда вновь обрести любовь — куда более сильное ощущение, чем просто её найти.

На протяжении многих лет

На протяжении многих лет,
Я помню ночи до рассвета.
И шум дождя, и блеск планет,
И запах бархатного лета.

Мы шли с тобою в тишине,
Лишь взгляды я твои встречал.
Ты говорила о себе,
А я в ответ тебе сказал —

Ты только люби меня

Ты только люби меня,
И я благодарна буду
За то, что сумел понять,
Заставил поверить в чудо.

Я знаю, ты сможешь простить
Мне слабости и прегрешенья,
Я верю, мы будем делить
И радости, и огорченья.

Ты только меня найди
В мелькании маскарада,
И просто меня полюби,
Ведь большего мне и не надо.

Сердечная история

Сто раз решал он о любви своей
Сказать ей твердо. Все как на духу!
Но всякий раз, едва встречался с ней,
Краснел и нес сплошную чепуху!

Хотел сказать решительное слово,
Но, как на грех, мучительно мычал.
Невесть зачем цитировал Толстого
Или вдруг просто каменно молчал.

Вконец растратив мужество свое,
Шагал домой, подавлен и потерян.
И только с фотографией ее
Он был красноречив и откровенен.

Перед простым любительским портретом
Он смелым был, он был самим собой.
Он поверял ей думы и секреты,
Те, что не смел открыть перед живой.

В спортивной белой блузке возле сетки,
Прядь придержав рукой от ветерка,
Она стояла с теннисной ракеткой
И, улыбаясь, щурилась слегка.

А он смотрел, не в силах оторваться,
Шепча ей кучу самых нежных слов.
Потом вздыхал: — Тебе бы все смеяться,
А я тут пропадай через любовь!

Она была повсюду, как на грех:
Глаза… И смех — надменный и пьянящий…
Он и во сне все слышал этот смех.
И клял себя за трусость даже спящий.

Но час настал. Высокий, гордый час!
Когда решил он, что скорей умрет,
Чем будет тряпкой. И на этот раз
Без ясного ответа не уйдет!

Средь городского шумного движенья
Он шел вперед походкою бойца.
Чтоб победить иль проиграть сраженье,
Но ни за что не дрогнуть до конца!

Однако то ли в чем-то просчитался,
То ли споткнулся где-то на ходу,
Но вновь краснел, и снова заикался,
И снова нес сплошную ерунду.

— Ну вот и все! — Он вышел на бульвар,
Достал портрет любимой машинально,
Сел на скамейку и сказал печально:
— Вот и погиб ‘решительный удар’!

Тебе небось смешно. Что я робею.
Скажи, моя красивая звезда:
Меня ты любишь? Будешь ли моею?
Да или нет? — И вдруг услышал: — Да!

Что это, бред? Иль сердце виновато?
Иль просто клен прошелестел листвой?
Он обернулся: в пламени заката
Она стояла за его спиной.

Он мог поклясться, что такой прекрасной
Еще ее не видел никогда.
— Да, мой мучитель! Да, молчун несчастный!
Да, жалкий трус! Да, мой любимый! Да!