Ты меня не любишь, не жалеешь

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь, —
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пройдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: ‘Добрый вечер!’
Я отвечу: ‘Добры вечер, miss’.

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь, —
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

Твердишь ты, что расстаться нам пора

Твердишь ты,
Что расстаться нам пора,
Что ты в своих надеждах обманулась,
Что вся моя любовь к тебе —
Игра.
Не слишком ли игра подзатянулась?
Игра в любовь,
Я знаю, не к добру,
Игра в любовь коротенького срока.
Семь лучших лет потратить на игру,
Семь лучших лет!
Не слишком ли жестоко?
Старею я,
Люблю тебя одну.
Седею я до времени, до срока.
Семь лучших лет отдать за седину,
Семь лучших лет!
Не слишком ли жестоко?

Стихи

Ты всегда таинственный и новый,

Ты всегда таинственный и новый,
Я тебе послушней с каждым днем.
Но любовь твоя, о друг суровый,
Испытание железом и огнем.

Запрещаешь петь и улыбаться,
А молиться запретил давно.
Только б мне с тобою не расстаться,
Остальное все равно!

Так, земле и небесам чужая,
Я живу и больше не пою,
Словно ты у ада и у рая
Отнял душу вольную мою.

Хочу тебе признаться снова

Хочу тебе признаться снова:
Мой милый, я люблю тебя.
Пылинки я сдувать готова
С тебя, хороший мой, любя.

Во всем тебя я понимаю,
Обидишь – все равно прощу.
Быть нежной, кроткой обещаю.
Уйти захочешь – отпущу.

Скажу: «Лети, мой сизокрылый!»
Желая счастья – не солгу.
Но только дом тебе, любимый,
Я, так и знай, тогда сожгу.

Любовь… ну почему ты так жестока?

Любовь… Ну почему ты так жестока?
Зачем склоняешь в сторону того,
Чей взгляд ловлю истомный, с поволокой,
Скрываясь… И не сделать ничего!

Нельзя уж изменить уклад суровый:
Запретны наши чувства, наша боль…
Мы прячемся, на встречу рвемся снова…
А все она – жестокая любовь!

Ты тихо бредешь без конца поджимая губы

Ты тихо бредешь без конца поджимая губы,
Где-то кочуя, меж прошлым и настоящим.
Этот картонный мир оказался грубым,
А вот характер твой, даже слишком мягким.
Слезы глотаешь вместе с дорожной пылью,
Шмыгаешь носом, взывая в мольбе к прохожим.
Ты лишь мечтала, чтобы тебя любили,
Ты лишь хотела не оказаться брошенной.
Город сияет, свет от витрин манящий,
Вывески слепят, загораются буква за буквой,
Ты лишь хотела красивой быть и настоящей,
А оказалась обычной, дешевой куклой…
Больно! Да так, что тисками сжимает горло.
Страшно. Да так, что безумно трясутся ноги
Тебе бы за радость, предстать сейчас перед Богом,
Только увы, нет конца у твоей дороги.
Детка смирись и свой путь продолжай ровнее,
Как бы тебе не казалось все адской мукой.
Тысячу миль пройдя, ты вдруг станешь злее,
Вместо дворняжки, ты будешь типичной сукой.
Этот безумный мир для таких и создан,
Для тех, кто не знает боли и поражений,
Каждый твой новый шаг, до конца осознан
Дальше твой путь состоит из одних мешений.
И ты научишься бить, беспощадно и больно,
А на фальшивые слезы в ответ, смеяться.
Сука она, есть сука:»Теперь довольны?»
Вы научили ее, ничего не бояться…
Но, а пока, от жары пересохли губы,
В этой дороге меж прошлым и настоящим.
Только когда твой характер окажется грубым,
Этот убогий мир, станет самым мягким.